– Возьмем коня и денег?.. – не понял Джоакин. – Вы предлагаете…
– Тьфу! Что это за длинная штука у вас на поясе? Похоже на меч, правда? Быть может, вы даже умеете вынимать его из ножен?.. А мне требуются деньги и конь. Что вам неясно, сударь?
* * *
Смеркалось, когда на проселочной дороге показалась бричка, запряженная парой. Ехала неспешно, что было весьма на руку. Сумерки не позволяли разглядеть седоков, но и те не видели Джоакина, притаившегося за деревом. Повозка миновала его и остановилась через десять ярдов. Причиной тому была преграда: худая лошаденка, стоящая посреди дороги, и девушка, опирающаяся на ее холку.
– Вам нужна помощь, сударыня?.. – спросил седок из брички. Приятный низкий голос.
Девушка двинулась навстречу, пошатываясь.
– Сударь… я умираю… помогите, прошу!
Поравнявшись с упряжкой, она споткнулась. С трудом удержалась на ногах, ухватилась за поводья, повисла всем весом своего тела. Упряжная кобыла невольно вывернула голову влево. Теперь бричка не тронется с места. Пора!
Джоакин подбежал и вспрыгнул на подножку, выхватив меч.
– Не двигайтесь и останетесь целы! – выкрикнул он заготовленную фразу.
Внутри сидели двое: седой мужчина в сюртуке и девушка в шляпке – по всему, отец и дочь. Дочь взвизгнула. Отец поднял хлыст. Джоакин направил клинок ему в лицо.
– Не стоит. Нам нужна только лошадь, ничего больше.
– И деньги! – бросила Аланис. – Ваши деньги, сударь.
Ошарашенный мужчина никак не мог понять, что от него требуется. Его глаза прикипели к клинку, страх вытеснил прочь любые мысли.
– Быстрее! – рявкнул Джоакин, для убедительности замахнувшись мечом.
Седой прижал руки к груди, ахнул и… лишился чувств.
– Вот черт… – опешил парень.
Тогда девчонка обхватила отца обеими руками и завизжала:
– Умоляю, не убивайте! Пожалейте нас, господин! Мы хорошие люди, не убивайте нас!
– Мы вас не тронем, только деньги отдайте…
– Прошу, смилуйтесь! Не убивайте, не надо!
Она прижималась к полумертвому отцу и сверкала глазами, круглыми и белыми от страха. Клинок Джоакина смотрел теперь в шею девчонке. Парень смешался, меч задрожал в руке.
– Да сядь же… – в глубоком смущении воскликнул он. – Просто отдайте деньги – и езжайте себе…
– Заклинаю, добрые господа! – причитала девчонка. – Янмэй Милосердная вас благословит! Только не убивайте…
– Умолкни! – отрывисто каркнула герцогиня. Девчонка дернулась от неожиданности и затихла. – Сядь на свое место.
Она повиновалась. Аланис выронила:
– Надоела… Теперь обыщи эту куклу.
Джоакин с девчонкой переглянулись – оба не поняли, кому адресован приказ.
– Путевец, ты!
Джоакин обшарил сюртук путника, нашел в нагрудном кармане золотые часы, которые немедля сунул обратно. Провел рукой по поясу, нащупал кошель, снял. При этом деле мужчина очнулся. Раскрыл глаза и издал какой-то звук, Аланис тут же окрысилась на него:
– Сиди молча, ничтожество!
Тот повиновался. Джоакин заглянул в кошель.
– Сколько там?
Он пересчитал на ощупь.
– Около елены, кажется.
– Елена и две глории, – тихо сказал мужчина.
– Хорошо. Теперь выпрягай лошадей.
Джоакин сунул меч в ножны.
– Не ты! Пускай он выпрягает.
Седой мужчина выбрался из экипажа, трясущимися руками взялся за упряжь, принялся беспомощно дергать ремни. Аланис озлилась:
– Безрукий идиот!
– Простите, сударыня… Я не умею, конюх делал…
– Путевец, срежь ремни.
Джоакин рассек постромки у левой лошади, Аланис поймала ее под уздцы.
– Вторую!
– Но нам нужна только одна…
– Возьмем двух. Режь.
Он освободил вторую лошадь и лишь тогда понял смысл маневра. Без лошадей бедняги нескоро доберутся до города, а значит, нескоро и заявят о грабеже. Миледи сказала мужчине, указав на свою бывшую лошадку:
– Вон ту полудохлую оставляю вам. С нею вы долго провозитесь.
Сюртук успел забраться назад в экипаж и теперь обнимал дочку, приговаривая:
– Все обойдется. Прости меня, деточка. Все будет хорошо, только не бойся…
Лицо герцогини было, как всегда, укрыто платком, но Джоакин уже научился распознавать ее настрой по выраженью глаз. Сейчас они туманились от презрения.
– В путь, миледи, – сказал Джоакин и протянул ей руку, чтобы помочь взобраться на лошадь.
Аланис сняла с пальца рубиновый перстень – единственную драгоценность, что была на ней при бегстве из Эвергарда. Швырнула седому мужчине со словами:
– Получи оплату, жалкий человечек.
Джоакин мало знал о драгоценностях, но увидел, как вытянулось лицо седого. Похоже, перстень стоил дороже дюжины коней.
– Сударыня… – выдавил сюртук, но Аланис не пожелала слушать продолжение.
Опершись на плечо Джоакина, она запрыгнула на спину лошади и, не оглядываясь, пустила рысью.
Воин оседлал свою гнедую Леди и, ведя на привязи краденую лошадь, нагнал Аланис. Восторг охватывал его до самых глубин души. Как смело и твердо, и властно держалась Аланис во время дела! Никто не мог и пикнуть против! Попадись им не пара напуганных мещан, а целая банда разбойников – и те ходили бы по струнке от одного слова миледи. Так вот что, оказывается, имел в виду Хармон-торговец, когда говорил об «агатовской породе»! Как же прав был Джоакин, что изо всех женщин мира выбрал именно эту!
Он искал слова, чтобы выразить девушке свои чувства, и нашел такие:
– Миледи, вы – прирожденная грабительница!
Она едва не зашипела от ярости:
– Это что было?! Шутка? Ваш мелкий умишко дорос до чувства юмора?
– Миледи, я и не думал насмехаться. Лишь хотел высказать восхищение…
– Восхищаетесь, что я, Аланис Аделия Абигайль рода Светлой Агаты, опустилась до разбоя? Скатилась на вашу ступеньку – это вас радует?!
– Но разве не увлекательно пережить вместе такое приключение? Нам с вами будет что вспомнить. Никто из ваших сверстниц-дворянок никогда не делал подобного! Держу пари, все бы вам позавидовали, если б узнали!
– Боги, какой глупец! Это же из-за вас мне пришлось испачкаться в такой грязи! Вы должны были сами все сделать еще вчера и уберечь меня. Но вы не сумели, лишь поэтому мне пришлось вмешаться. Приключение? Мерзость и позор – вот что это было! Я отрежу вам язык, если посмеете еще раз заговорить об этом.
– Вряд ли у вас получится… – буркнул Джоакин очень тихо, чтобы миледи не слышала.
Дальше ехали молча. Двигались полем, но не теряя из виду дорогу, чтобы не сбиться с пути. Азартная радость парня отнюдь не угасла, когда миледи пристыдила его, а даже напротив, набрала сил. Он был уверен, что позже, когда Аланис выздоровеет, они вместе вспомнят дельце и улыбнутся тому, как ловко все провернули. Что особенно приятно, теперь у них имелась общая тайна – одна на двоих. Страничка жизни миледи, что открыта только ему, Джоакину, и никому более!
Пару часов он смаковал это дивное чувство, но потом нечто более прозаическое поселилось в душе… В желудке, если уж говорить точно. С прошлого вечера Джоакин съел лишь половину редьки и несколько горстей малины. Тело восставало против такого пренебрежения и заявляло протест при помощи яростных спазмов в животе.
Еще час-другой он терпел, проклиная выносливость герцогини, которая легко обходилась вовсе без еды. Затем не сдержался и спросил:
– Миледи, не сделать ли нам привал ради поиска провианта? Ибо успешность нашего продвижения возрастет, если мы подкрепимся…
– И где же вы возьмете пищу?
– Вокруг нас поле, миледи…
– А, по редьке соскучились! – усмехнулась Аланис. – Потерпите, бедняжка. Впереди развилка, взглянем на указатель. Мне кажется, до города уже недалеко.
У развилки они выехали на дорогу и осмотрели столб. На деревянных стрелках значилось несколько городов, среди них был и Тойстоун. Но число миль, стоящее следом, озадачило Джоакина.
– Вы говорили, миль двадцать, миледи, – без задней мысли отметил парень. – Пол-ночи едем, должно было миль десять остаться. А тут почему-то значится тридцать…
– Я ошиблась дорогой, – сквозь зубы процедила миледи.
Джоакин пожал плечами:
– Ну, со всеми бывает… Кто из нас не совершает ошибок?
Тогда, внезапно, леди Аланис вскричала:
– Тьма сожри эту дорогу! Ненавижу ее! И вас с нею вместе, тупица! И Блэкмора, и Галларда, и Адриана – всех подонков ненавижу! Будь они прокляты!
В сердцах она принялась пинать дорожный столб, повторяя:
– Ненавижу! Ненавижу!..
Башмак слетел с ноги, она схватила и зашвырнула его далеко в поле. И вдруг, будто силы мигом оставили ее, опустилась на землю, закрыла лицо руками.
